Татьяна Устинова - Шекспир мне друг, но истина дороже
Федя налил ему еще чаю, положил лимон и сахар, даже ложкой покрутил – вот как старался!..
– Слушайте, шеф, – начал он, поставив перед Максимом чашку. – Вот что пришло мне в голову: Верховенцева отравили, так?..
Озеров кивнул.
– Лялю, получается, отравили тоже. Так?
Озеров опять кивнул.
Федя уселся на пол и вновь посмотрел на него в перевернутый бинокль.
– Как бы узнать, каким ядом отравили Верховенцева? Если таким же отравили и Лялю, значит, это точно дело рук одного и того же человека!
– Как мы это узнаем?
Федя пожал широченными плечами.
– Вот именно. Теоретически еще можно выяснить, что именно подлили режиссеру, а чем поили Лялю, уж точно невозможно! Уголовное дело заводить никто не станет, – заявил Озеров.
– Как?! Почему?!
– Да мы с Егором сходили в отделение! Утром сегодня. Нам там все популярно объяснили.
– И что вам объяснили?
– Ну как что, Федь? – Озеров все-таки перебрался на диван. Он полежит минут десять, встанет и поедет разбираться. Всего десять минут! – Пожары в старых домах – история частая и некриминальная. Хозяйка заснула, может, выпила лишнего, на столе свечка опрокинулась, подожгла скатерть, потом занавески загорелись!.. Чего вы от нас хотите-то? Слава богу, дом не сгорел, потушили, молодцы, мужики. Пусть хозяйка вам пузырь выставит – за расторопность и находчивость.
Он осторожно, стараясь не тревожить обожженную кожу, по одной вытянул ноги и прикрыл глаза.
Всего десять минут.
– Я думаю, – пробормотал он, – что поджигатель на такую реакцию и рассчитывал… Никто не станет разбираться… Ну, загорелся дом, и что?.. Всякое бывает…
И уснул на полуслове.
Федя вздохнул, доел сыр с хлебом и допил чай. Потом принес из спальни покрывало – у Озерова номер был шикарный, двухкомнатный! – и укрыл начальника. Тот даже не пошевелился, как будто находился в обмороке.
– Тут ведь какая фишка, Максим Викторович, – сказал Федя спящему начальнику. – Тут такая фишка, или этот ваш Вельзевул совсем без башки, или, напротив, настолько умный, что не нам с ним тягаться!.. Вот скажите мне, Максим Викторович, дорогой, зачем он Лялю-то хотел спалить? Исходя из каких соображений? Из личной неприязни, что ли? Или, может, он пироман? Любит все поджигать?
Федя походил по комнате. Максим спал.
– Молчите? То-то и оно, что нечего сказать. Ну, ключи от сейфа подкинуть – еще понятно зачем. Чтобы на нее навести, она, мол, директорские деньги свистнула. Хорошо, допустим. А жечь ее зачем? Да еще заживо?! – Тут его передернуло. – Или она в чем-то замешана? Или что-то видела? Или…
У всех преступлений в мире есть, как известно, всего три мотива: любовь, она же ненависть и страсть; деньги, туда же наследство, подложные векселя и всякое такое; и попытка скрыть предыдущее ужасное преступление.
К какому из перечисленных мотивов относится попытка убийства Ляли Вершининой?.. Любовь и страсть – нет, не годится! Это у Ляли любовь и страсть к местному… тенору.
Бабушка рассказывала, что в пятидесятые годы в Москве все почему-то сходили с ума по тенорам. Теноры были кумирами целого поколения девушек!.. Девушки караулили теноров у театральных подъездов и у дверей квартир, забрасывали их букетами, падали в обморок, если тенор случайно взглядывал на одну из них, и визжали на премьерах. Куда там нынешним кумирам, которые все на популярность жалуются, говорила бабушка, усмехаясь. В наше время тенор по улице не мог пройти, его или на руках несли, или обращали в бегство! Бывало, тенор от поклонниц в милицейский «стакан» заскакивал и запирался в нем – были такие стеклянные милицейские будки на высоком основании, их «стаканами» называли!
Почему-то артист Роман Земсков представлялся Феде именно таким тенором. Вот он несется по улице Рождественской, а за ним следом летит целая толпа восторженных девиц!.. Значит, любовь ни при чем – Ляля не пыталась убить тенора за то, что он ее бросил, ее саму пытались убить неизвестно за что. Деньги? Какие у Ляли могут быть деньги?..
– Деньги, – вслух произнес Федя Величковский, спохватился и посмотрел на спящего шефа. Тот даже не пошевелился. – Деньги!..
Секундочку. Секундочку. Будем рассуждать логически. Самое главное, пройти путь от финала к началу и нигде не сбиться.
…А что, если деньги из директорского сейфа взяла действительно Ляля?! Почему мы не рассматриваем такую возможность? Потому что Ляля Вершинина нам нравится и мы ей сочувствуем? Мы не должны никому сочувствовать, мы должны пройти путь от финала к началу, и станет ясно, кто совершил преступление. Допустим, Ляля взяла деньги и спрятала ключи у себя в кабинете – да, не слишком умно, но так бывает. Даже закоренелые преступники делают глупости, Ляля же преступник не закоренелый, а начинающий!.. Она взяла деньги, и тот, другой человек об этом знал. И решил забрать их себе. Для этого ему было нужно – всего ничего! – убить Лялю, и он попытался это сделать.
Так могло быть?..
– Вполне, – сам себе ответил Федя. – Вполне!..
Он повесил на шею бинокль, прихватил журнал «Элитная недвижимость», вышел в коридор и аккуратно захлопнул за собой дверь.
Он топтался возле универа довольно долго и замерз как собака. Снег перестал валить, и сразу сильно похолодало. Федя хотел было зайти в вестибюль, но его не пустили – потребовали пропуск или студенческий билет. Тогда он решил засесть в кафе напротив – если устроиться у окна, отлично видно вход, – но кафе оказалось закрыто. Как это так, среди бела дня кафе не работает! И даже никакого объявления нет!.. Из соседнего кафе входа не видно, но там Федя наскоро выпил чаю. Чай был невкусный и слабый – отец такой называл «Кронштадт видно»! – зато горячий, и Федя смог продержаться на улице еще какое-то время. Он прыгал сначала на обеих ногах по десять раз, потом на левой – пятнадцать и столько же на правой, потом опять на обеих. Потом он решил бегать в университетском скверике, но там от него шарахались барышни-студентки, а юноши-студенты ржали и отпускали в спину всякие замечания, и Федя бегать перестал. Он был свободным и раскрепощенным человеком, но все же терпеть не мог, когда над ним смеются.
Он прятал в воротник куртки холоднющий нос, шмыгал им, совал в карманы руки и изо всех сил там, в карманах, сжимал и разжимал пальцы, чтоб согрелись хоть немного, а Василиса все не шла!.. Когда у него застучали зубы, он приказал себе расслабиться. Отец всегда говорил, что, если начинается дрожь, непременно нужно дать себе команду не трястись и расслабить мышцы. Федя стал сосредоточенно расслаблять мышцы, но зубы все стучали.
Когда Василиса появилась, он был совершенно синий.
– Федя! – изумилась она и оглянулась на девчонок, с которыми вышла.
– З-здрасти, – поздоровался он с девчонками. Они смотрели во все глаза. – Я тут весь обледенел, пока дождался!
– Мы же с тобой договаривались… в театре, – она опять оглянулась.
Федя взял ее за руку и потащил за собой.
– До театра я не доживу, и так окоченение наблюдается! У тебя нет с собой примуса или спиртовки? Мы бы набрали снега, растопили его на огне и выпили немного горячей воды!
– Нет примуса! – весело сказала Василиса.
– А шапки? Запасной? Ты не носишь с собой запасную шапку?
– Василек, а какая у нас завтра первая пара?
Они остановились и оглянулись. На них с жадным любопытством взирали три запыхавшиеся красавицы – очевидно, еле догнали, чтобы спросить про первую пару!
– Завтра? – не сразу сообразила Василиса. – А, завтра французский!..
– Это твой новый знакомый? Познакомь!
Они рассматривали его, нисколько не стесняясь, меряли его взглядами, кажется, едва удерживаясь, чтобы не пощупать.
– Федор Величковский, командированный из Москвы чиновник по особым поручениям, – представился Федя по всей форме и подтолкнул Василису. – Пошли быстрей, а?
– Вы давно… знакомы, Вася?
– С пеленок! – сообщил Федя и взял Василису за руку. – Мы росли в одном дворе, а сейчас вместе ходим на рыбалку. Подледную. Бежим, а то всю рыбу разберут.
– На… какую рыбалку? – опешили барышни и переглянулись.
– Он шутит! – на ходу прокричала увлекаемая Федором Василиса. – Пока, девчонки, до завтра!..
Бегом они пустились вниз по улице.
– Почему мы бежим? – задыхаясь, спросила Василиса в конце концов.
– Мы греемся! Мы замерзли очень!
Она притормозила.
– Федя, зачем ты меня ждал?
Он пробежал вперед, заметил, что она отстала, и вернулся.
– Я тебя ждал, чтобы дождаться и вместе поехать в театр. Или к Софочке. Мы же собирались спросить у нее про коробку!.. И вообще мне нужно с тобой поговорить.
– А Максим Викторович? Нашелся?
– Нашелся, – сказал Федя. – Дело запутывается с каждой минутой.
– Ну? Давай рассказывай!..
